Записка Андрея Карлова из 1942 года - домой... Фото - архив Сергея Шулейкина.

Стертые буквы на клочке бумаги из-под патронов удалось прочитать кемеровскому поисковику

Боец пропал без вести под Ленинградом в 1942-м.

Его нашли поисковики отряда «Звезда» в 2024-м.

Письмо его, дошедшее сейчас с Великой Отечественной – в Прокопьевск по адресу, замерло в руке на кромке карьера. Качнулось, удержалось, не слетев иссохшим листочком вниз. Город изменился. Старых, почти столетних бараков поселка шахты Ворошилова нет. Вместо них – зияет разрез.

На месте барака, где жил с семьей Андрей до войны, теперь разрез. Фото - архив Сергея Шулейкина.

Но письмо, побывав, по городскому плану, на месте снесенных бараков, все же разыскало в Кузбассе своих. И душа деда-бойца обняла внучек, потрясенных событием. И помог этой солдатской истории - любви и разлуки, ожидания и встречи - сбыться Сергей Шулейкин, глава региональной военно-поисковой организации «Кузбасская дивизия».

- Невероятно трудный, невозможный был поиск, - делится с «КП» Шулейкин, радуясь, что все получилось.

- И лицо деда такое родное, - с нежностью узнавания говорит внучка бойца Лилия, впервые в жизни увидев фото деда, оно – от Шулейкина, из его поисков по архивам. – И очень похож на отца моего, только скулы у деда - сильнее. И жаль, отец не дожил и бабушка тоже.

Андрей Карлов - боец, защищавший в районе Мясного Бора под Питером, Ленинградом выход товарищей из окружения, из "котла", 83 года считался пропавшим без вести, а нашли его - считался неизвестным, но помогло его письмо. Фото - архив Сергея Шулейкина.

… А начинался путь домой – неизвестного солдата, поднятого при раскопках на месте боев поисковиками «Звезды» (г. Боровичи) - Михаилом Лазаренко, Владимиром Пясецким, с отрытой ими нестандартной записки. Ее нашли у одного из трех бойцов - вместе с зеркальцем, пряжкой от ремня и кресалом. И поисковики часть выцветшего текста смогли разобрать: боец из Сибири, Кузбасса, Прокопьевска. Улица непонятна, на «-ская». И отряд вышел на Шулейкина, прислал варианты возможной фамилии. «Ваш» солдат был Кернов? Кирков? Карпов? Кирлов?... Вторая и четвертая буквы никак не читались.

- Два месяца изучал присланные варианты фамилии и искал по архивам. Потом обработал записку в программах компьютерных сам. И не столько понял, скорее, почувствовал, буква «л» в слове область и в фамилии специфическая, она как галочка перевернута… И я понял: он - Карлов! И проверил по архивам: есть, есть боец Карлов!

Записка, обработанная компьютерной программой, стала четче. Фото - архив Сергея Шулейкина.

Для проверки себя – отправил записку криминалистам. И пришел итог экспертизы: да, это Карлов!

Скан записки, пролежавшей в земле 83 года. Фото - архив Сергея Шулейкина.

Эксперты подтвердили, что фамилия бойца - Карлов. Фото - архив Сергея Шулейкина.

Мясной Бор - места страшных боев. Михаил Лазаренко с найденным смертным "медальоном" бойца. Фото - поисковый отряд "Звезда" (город Боровичи).

Михаил Лазаренко и Владимир Пясецкий на месте, где нашли останки бойца, теперь мы знаем, Карлова. И рядом - останки двух боевых товарищей. Фото - поисковый отряд "Звезда" (город Боровичи).

И жил Андрей Карлов в Прокопьевске, потом в Киселевске, работал на шахтах запальщиком (взрывником). На войну, на фронт его призвали 20.02.1942. Был бойцом 372-й стрелковой дивизии. Погиб вскоре, в бою, в районе Мясного Бора, у деревни Любино поле.

- А что такое Мясной Бор в летописи Великой Отечественной? – спросила я у Сергея Шулейкина.

- Мясной бор – это и подвиг, и трагедия, - ответил он тяжело.

Прорыв. На помощь! Последний бой Андрея Карлова
Ленинград был в блокаде. Город умирал и боролся. Шли тяжелейшие бои за него.

НАШИ. 13 января 1942-го мы вновь перешли в наступление.

- Войска 2-й ударной и 59-й армий в результате упорных боев захватили деревни Мясной Бор и Термец-Курляндский. В районе Мясного Бора прорыв главной полосы обороны противника состоялся на 12-километровом участке, - дает краткий расклад Шулейкин. – После прорыва наступление в глубину развивалось быстро. Если прорыв двух рубежей обороны глубиной около 10 километров занял две недели, то затем соединения 2-й ударной армии в течение пяти дней углубились на расстояние более 30 километров.

Дальше – наши расширяли зону прорыва, вводя через узкую горловину прорыва все новые части.

Дальше - ширина прорыва, несмотря на бои, по существу, оставалась прежней. А глубина достигла 70 – 75 км.

И за время боев в январе – феврале наш «…плацдарм прорыва превратился в «котел» - около 200 километров по внутреннему «кольцу».

И протяженность горловины «котла», напомним, была около 12 км. Немцы ее сужали до 3 – 4 километров.

НЕМЦЫ. 15 марта 1942-го немцы силами пяти дивизий начали на нас наступление. Через несколько дней ожесточенного сопротивления две группы немецких войск встретились и замкнули окружение.

НАШИ. Началась борьба за «коридор», связывавший 2-ю ударную армию (в «котле») с остальными силами Волховского фронта. «Коридор» - в районе деревни Мясной Бор.

- Он периодически сужался даже до нескольких сотен метров и перерезался немецкими войсками… По этому узкому "коридору" продолжала, пыталась снабжаться целая армия… За него шла жесточайшая драка. И там участвовала и наша Кузбасская дивизия, многие сибиряки там полегли…

- А сколько бойцов погибло в «мешке», в «кольце», которое немцы стремились замкнуть?

- По данным Новгородского военного комиссариата, опубликованным в СМИ, война унесла более 800 тысяч жизней бойцов в боях на новгородской земле. Из них захоронено только 520 тысяч, а установлены имена немногим более 200 тысяч бойцов.

Остатки 2-й ударной армии выходили из окружения по лесам и болотам до 1943 года.

- И трагедия зимы – весны 1942 года в тех местах…

- … была в том, что бойцы были «запечатаны», были без боеприпасов, горючего, продовольствия и медикаментов, голодали, порой, питались корой деревьев, было съедено все, что сделано из кожи… - говорит Шулейкин. – А пришла весна, стало тепло. Бойцы – в зимней одежде. Появились вши, расплодились в несметных количествах. У бойцов тулупы белые, черные - вмиг стали одного цвета – серые от вшей и гнид… И люди страдали, голодали, не спали, гибли в болотах, лесах. Но они сражались.

- И подвиг тех солдат и офицеров, кто продолжал бои в «котле» и кто держал «коридор жизни» в Мясном Бору - в том, что оттягивали от Ленинграда силы немцев?

- Безусловно! Их борьба спасла измученный Ленинград, который мог не выдержать нового штурма. Их борьба оттянула на себя больше 15 вражеских дивизий. Их борьба позволила, в конечном счете, отстоять Ленинград и, спустя время, одержать трудную победу.

- И шла подготовка к прорыву блокады города…

- Позже, осенью 1942-го, севернее Мясного Бора, была еще попытка прорыва блокады Ленинграда – Синявинская операция. И в 1943-м на побережье Ладожского озера прошла успешная операция «Искра». Блокадное «кольцо» разорвали.

… По данным поисковиков, останки бойца Карлова нашли не в «котле», а на участке боев в районе Мясного Бора. Он был из очередного пополнения, державшего «коридор жизни». И погиб в атаке 18 апреля 1942-го.

И на примере Андрея Карлова мы в который раз можем представить героических защитников Мясного Бора, знавших, что солдат там живет лишь несколько дней. Но у смертельной черты крепнет по-русски духом, верой в Победу и надеждой на встречу.

«Заговоренный» Андрей, Анна и адрес, где были счастливы
Последнее, что записал в своей жизни боец на обрывке бумаги из-под патронов или махорки, было: «Новосиб обла станцыя усяты город прокопьевск улица алтайская барк N 9 Карлов А Ф». (Орфография его. И барк – барак.)

Придти записка должна была с фронта… ему же, Андрею. После войны. После Победы. И была в этом солдатская вера и солдатская смекалка, а не только смертный «медальон».

- Бойцы неохотно заполняли смертные «медальоны» - типографские бланки с личными данными и адресами родных, кому придут про них «похоронки». Боялись, считали, что это как «черная метка», что с «медальоном» боец уж на примете у Смерти… - поясняет Шулейкин.

Но Карлов записку посмертную по-своему написал, «заговорил» себя от пули...

И в записке – адрес… не тот, где Андрей жил с семьей перед отправкой на фронт. А адрес довоенный, старый, когда были еще мир и счастье, и будущее, и чтобы до старости в любви и радости дожить вместе, вырастить детей, подержать на руке внуков, и это боец между строк передал любимой Ане в записке…

И адрес – прокопьевский, хотя семья оставалась в Киселевске. И адрес – рождает воспоминания, как в середине 1930-х на шахте Ворошилова Андрей с Прокопьевского района и Аня с Алтая друг друга впервые увидели, и, живя в одном общежитии-бараке от шахты, на улице Алтайской встретились, познакомились, полюбили, сыграли свадьбу, родился сын Саша, потом Володя… А потом в Киселевск переехали перед войной, тоже жить-работать на шахте.

- Но боец написал записку – и чтобы пришла она на Алтайскую, туда, где их с женой хорошо знали и помнили. И прямое назначение послания: «Сообщите жене, что убит», - говорит Шулейкин.

… По какому-то чутью солдат понял, там, в Мясном Бору, что встанет сейчас со всеми в очередную атаку, для него – последнюю, и что далеко, в Сибири «его» Ане с детьми придется не только это горе выдержать, а еще много будет за войну горя и слез, и чувствовал: война нескоро кончится. И знал: жена в тылу (как и другие русские женщины, как матери, бабушки, прабабушки в веках…, когда мужья защищали Родину) тоже встала и тоже тянет, как все, непосильный свой воз, и падает, но встает и идет дальше, и тоже спасает страну и спасает для страны ценное самое - ребятишек.

И «его» Аня, подземный горнорабочий, тягала в угольной шахте 50-килограммовые мешки с инертной, сланцевой пылью, разводила водой, кропила шахтовое подземелье, мазала «стены» – это меры от угрозы взрывов угольной пыли. И душа ее обмирала на смене, как там, дети, в комнатке киселевского барака, одни по полсуток, и так всю неделю, без выходных, да еще с обязательной сверхурочной работой. Присмотреть некому. А детям было три годика и полтора.

И, не имея от мужа вестей с фронта, а Андрей уже погиб, и, спасая детей от голода, холода и опасностей, что одни дома, Анна уедет, возможно, в деревню, или родные их заберут. И позже, как дети подрастут или их с бабушкой, на время, оставит, она вернется в Прокопьевск, выйдет снова на шахту Ворошилова. И будет жить рядом с Алтайской, не зная, но, наверняка, чувствуя, что для Андрея они временно потерялись, но он догадается, напишет сюда, и письмо передадут.

То последнее, посмертное письмо Андрея с фронта Анна не получит. В 1948-м отцу Андрея придет из военкомата сообщение: Андрей, пропавший без вести, погиб, надежды нет. В 1950-м Анна выйдет замуж за фронтовика, позже родится дочь, и этот дед-шахтер-ветеран станет любимым единственным дедом для всех. А боец, дед Андрей останется у старших в памяти навсегда молодым, и, пройдут годы, о нем – не будет вестей, и даже образ его постепенно забудется, но имя с фамилией будут жить…

И вот он «пришел» домой.

Тем временем
Не один, а сразу два деда-фронтовика «постучались» в одну семью!
И это сродни чуду.

Бойцы вырвались из державшего их «безвременья», из статуса пропавших без вести один за другим. Первым - Елисей Иванович Труфакин «нашел» дочь и внука в Прокопьевске несколько лет назад.

Дочь вызвали в военкомат, сообщили, что найдено место гибели солдата Елисея Труфакина. Пересмотр ли, сверка документов, архивов дала, наконец, результат.

- Уходил дед на войну с Вятки. Бабушка мне, маленькому, рассказывала, как позже пришло каким-то образом, и я уж не помню, как, ей известие, что Елисей, солдат, муж ее, ранен, и он в госпитале, в Кирове. И им бы свидеться, - вспоминает Александр Витальевич, муж Лилии Александровны Труфакиной (Карловой). – Жили в глухой деревне. Транспорта никакого. Бабушка пешком отправилась в Киров, в госпиталь. Два дня, две ночи по лесам и болотам шла. А пришла, и только и увидела что «хвост» эшелона. Опоздала. Уехали бойцы назад, на фронт, после госпиталя. И так мои и не встретились.

По извещению, пришедшему в наши дни из военкомата, солдат Труфакин погиб в бою с немцами под Харьковом.

- Наши долго не могли взять «высоту». Взяли. Вот за ту «высотку» дед и погиб, и их, погибших, на ней и похоронили. Там, в селе Константановка, стела, фамилии советских бойцов, среди них фамилия деда, - говорит Александр Витальевич. – Я попросил друга, жившего неподалеку, это было до СВО, и он съездил на могилу, прислал фото, видео… А как теперь вышли на нас поисковики, насчет уже деда жены – насчет бойца Карлова, что нашли и его, … я снова чуть не задохнулся от волнения, у меня даже слезы…

Семья написала «наверх» письмо с просьбой похоронить на родине - в Кузбассе - найденного поисковиками бойца Андрея Федоровича Карлова.

О главном
Мясной Бор. Слово очевидцам. Живите и помните…
О чем писали фронтовики в 1990-х и что завещали.

Поисковик Сергей Шулейкин рассказал «КП», как читал документальные материалы о боях, Мясном Боре.

- Через узкое горлышко - «Долину смерти» в районе Мясного Бора - к окруженным поступала помощь. Самым ценным было оружие. У немцев были выгодные позиции, «коридор» был пристрелен немцами и простреливался с двух сторон. Наши шли против них с «трехлинейками», имея по 10-15 патронов… Но бои продолжались, - говорит Сергей Шулейкин. - 376-ю Кузбасскую дивизию бросили на то, чтобы она раскрыла эту горловину. Она задачу выполнила. Дивизия там почти полностью полегла. Но на некоторое время горловина открылась.

Наш комдив Георгий Исаков писал: «…Вверенная мне дивизия и другие соединения в ожесточенных боях деблокировали 2-ю ударную армию и расширили ворота фронта до четырех километров, по которым стали выходить ее части…»

Прошли годы. Распался СССР. В мире начался крен к тому, чтобы меньше говорить о подвиге советского народа, о силе русского духа. А теперь грязная «волна» с переписыванием Истории по миру вообще захлестывает.

Но вот какую ПРАВДУ оставили, записав свои воспоминания в 1990-х, бойцы, командиры 376 стрелковой Кузбасско-Псковской Краснознаменной дивизии.

Из письма бойца Коваля, из-под Киева, прислал письмо в музей Боевой Славы дивизии, в кемеровскую школу N24, Белозерову, однополчанам. Копией письма с «КП» поделился Шулейкин. Оригинал письма до сих пор хранится в школьном музее.

«Здравствуйте! Передаю сердечный привет и самые добрые пожелания в Вашей жизни. Спасибо, родной, за письмо. Очень рад. Извините, что не смог сам побывать на встрече (однополчан, ветеранов 376-й Кузбасской дивизии, в Кемерове, в 1991 г. – Авт.), а очень большое желание было. У меня много… вопросов перед описанием своих зарисовок (в связи с распадом СССР. – Авт.)… Не все желают (теперь – Авт.) знать про наши мучения и страдания в те далекие годы военных лет. Но как бы там ни было, а я буду (запись воспоминаний. – Авт.) заканчивать. Ведь это наша самая настоящая история без украшений и перекручиваний событий: была война, было большое горе для всех трудящихся нашей страны, были трудности после войны и т.д. Но Народ победил… И мы своего фронтового братства не изменим… И своей клятве я буду верен до конца жизни. До новых встреч. По-братски обнимаю. Всегда ваш Георгий».

И от генерал-лейтенанта Исакова из Москвы остался наказ в настоящее - будущее: «Свято храните наше фронтовое братство, больше и чаще передавайте молодым поколениям содержание, сущность, цену Великой Победы. Еще раз склоним головы и почтим молчанием всех тех, кто погиб в атаках и окопах, кто умер от ран и болезней, всех тех, кого судьба не щадила. И вечная им всем СЛАВА, ПАМЯТЬ И НЕЗАБВЕНИЕ…».

WWW.KEM.KP.RU